Кобзарь Наталья

Денечка родился 15 октября 1999 года. Это был очень добрый, чуткий, сопереживающий, ответственный, отзывчивый ребенок, с обостренным чувством справедливости. Об его утонченном чувстве юмора в начальной школе говорила первая учительница Дениса.

Вы можете не поверить, но с ним у нас вообще не было проблем. Нет, он не был покладистым. Он был очень рассудительным ребенком. Объяснив ему ситуацию и разные варианты ее разрешения (и итог этих вариантов), я давала ему право выбора. Причем свое решение Денис озвучивал не сразу, а на следующий день или позже. Я по этому поводу не раз говорила мужу, - раз сын по гороскопу Весы, то ему нужно время на то, чтобы «взвесить» все возможные варианты для принятия решения, определения своего выбора.

В школьную пору интересы у Дениса были разносторонние, он хотел попробовать себя во всем - принимал участие в олимпиадах по разным предметам, в т.ч. Всероссийских, занимал призовые места. В подростковом возрасте Денис увлёкся рэпом и даже сам стал писать тексты, к которым подбирал музыкальное сопровождение. Несмотря на то, что в детстве Дениска часто болел, рос он очень быстро. К 18-летию его рост был 192 см, вес 120 кг, носил 50-й размер обуви. С таким телосложением Денис сын не казался неуклюжим.

Друзья, которых было очень много, потому что Денис был очень добрым, дружелюбным и неконфликтным, звали его Медведь. Да и Денис очень любил фотографироваться на фоне медведей, которых он каким-то непостижимым образом находил в самых неожиданных местах. Денис мечтал выучиться на ветеринара и лечить животных. Как-то я ему предложила поработать на выходных и во время каникул в ветеринарной клинике, где у меня был знакомый владелец. Сын согласился. И когда его практика на каникулах завершилась, он сказал, что лечить животных - его призвание.

Заболевание начало проявляться на ноябрьские праздники 2017 года. Мы с сыном прошли через долгий и болезненный путь лечения. Мы по полгода жили в Москве. Прошли через операции во Владивостоке и Москве, 15 курсов химиотерапии, дважды проходили курсы лучевой терапии, операция «Гамма-нож».

Мне приходилось держать себя в руках, быть спокойной, улыбаться и не показывать сыну, как мне за него страшно и находить в себе силы, чтобы решать вопросы, связанные с его лечением. Когда после операции в НМИЦ им. Бурденко мне сообщили диагноз Дениса — герминома, — земля ушла из-под ног. Я не знала, что это такое, но понимала, что это очень страшно и сложно лечится. Но верила, что у нас есть шанс и мы сможем победить болезнь. Была готова бороться до последнего, до победы над болезнью, прилагать все возможные и невозможные ресурсы для спасения сына. Сын все это время как настоящий самурай, держал свои эмоции в себе, не жаловался.

На протяжении лечения ни один из московских докторов не позволил себе сказать, что наш случай безнадежный. Никто не отмерял, сколько сыну осталось жить. Надежда есть всегда. И этот позитивный настрой очень помогал. А ещё во время разных этапов лечения я дважды в коридорах больницы и поликлиники встречала женщину, коренную москвичку пенсионного возраста, инвалида I группы, которая уже 20 лет ЖИВЕТ с онкозаболеванием головного мозга, самостоятельно передвигается, здраво рассуждает — мы с ней общались. И этот факт придавал позитив, подавал надежду.

Месяц после последнего возвращения из Москвы домой мы прожили спокойно. А потом Дениска стал хвататься за обезболивающие таблетки. Он пытался скрыть от нас, что у него что-то болит. Незадолго до этого увидела у него в Instagram пост (сделанный еще в Москве, когда мы возвращались с мероприятия, на котором были по приглашению БФ «Подари жизнь» и вышли на станции метро Тропарево, Денис увидел осенний закат солнца, остановился и с такой тоской смотрел на заходящее солнце, потом сделал фото заката). В посте он написал: «Время нас меняет, как не поменял бы никто другой. Прожить еще день или два, неделю, месяц, год, а может быть, сто лет. Никто не знает и не скажет, сколько осталось до конца… Это решает для себя каждый сам. Лови момент, ведь это может уже никогда не случиться. Время научило, что надо жить здесь и сейчас. «Мысли, которых нет».

Я не была готова к уходу сына. Я до последнего момента разговаривала с ним и держала его за руку. Рассказывала ему о своих безумных мечтах. О том, что настанет день и мы обязательно поедем к морю. Будем гулять по набережной в белых одеждах, и сидя в красивом белом шатре, любоваться морем. В последние минуты мы с мужем сказали Денечке: «Мы здесь рядом, и мы любим тебя. Ты лучший сын на свете. Мы обязательно встретимся».

Денис не дожил до своего 20-летия три недели.

Сказать, что после ухода сына мне было очень тяжело — это ничего не сказать. Я не могла спать ночами, не спала и днем. Не понимала вкуса еды, да и есть совсем не хотелось. Без Дениса наступила жизнь, в которой не было ни праздников ни будней. Были лишь серость и слезы. И огромная ПУСТОТА жизни, которую нечем было закрыть… Очень больно и страшно думать, знать, что никогда к тебе не обратятся, «мама»...

Спустя какое-то время муж предложил взять ребенка из детского дома, я долго думала. У нас было только одно требование, чтобы ребенок был здоров, либо чтобы заболевание не угрожало жизни ребенка, так как я уже не видела в себе таких сил — смотреть на больного ребенка и не иметь возможности вернуть ему здоровье. Я очень надеялась пусть и обыденными, повседневными заботами заполнить свою пустоту и заглушить боль в сердце. Мы пришли знакомиться с братьями в Дом малютки. По причине известного заболевания нам поставили условие — прийти в соответствующей экипировке. Мы с мужем приехали на встречу с детьми в разовых халатах, шапочках, бахилах, перчатках и масках (жара, июль!). Мальчишек на несколько минут запустили к нам в комнату. Старший Елисей, ему было четыре года, кинулся мужу на шею с воплями: «Папа!». И младший двухлетний Игорек побежал за ним на руки к мужу. А средний Сережа не двинулся с места. Тогда я подошла к нему, присела на коленки и говорю: «Как тебя зовут?». «Сеёжа», ответил он и так смешно поежился. «Сережа, иди ко мне». Я взяла его на руки, обняла и захотела погладить по спинке. А Сережка дернул плечиками и снова поежился — ему не знакомы были такие прикосновения. Я с тех пор иногда называю его Ежиком, уж очень он похож на этого милаху своим поведением. Так в августе 2020 года мы взяли под опеку трех родных братьев. Я их называю дикими индейцами, когда ребята после Дома малютки попали в семью, к нам в дом, они вели себя как Маугли, который оказался в цивилизации. Чего только не было: бросали в телевизор сандали и игрушки, разбили люстру, мыли руки в унитазе, без конца нажимали кнопку смыва на унитазе, пытались лезть в электрические розетки, сломали кровать, про сломанные игрушки уже и не вспоминаю. Для них все было в новинку — мы часами сидели в песочнице и учились лепить из песка. Они покатались на всех горках, установленных в округе на детских площадках. На прогулке мы тормозили на перекрестках и смотрели, как едут машины, включая поворотники, слушали звуки от разных машин. Огромный интерес вызвали бетономешалка и подъемный кран. Мы специально стояли у железнодорожного переезда, чтобы увидеть электровоз и услышать, как он гудит. А еще дикий восторг у мальчишек вызвало такое мероприятие — я им посоветовала махать рукой, когда мимо нас проезжает состав, а машинисты стали в ответ им махать рукой и подавать звуковой сигнал! Первое время им было очень трудно угомониться и пойти спать. Ведь столько новых впечатлений! Их нервная система не выдерживала. Были срывы и истерики. У них, как у всех детей, находившихся не в семье, наблюдалось нарушение привязанности. Это очень непросто. Мультики не вызывали у детей интереса, они не понимали мультфильмов, что показывают. Приходилось им все объяснять по сюжету мультфильма доступными словами, так как словарный запас был невелик. Десять месяцев мы ждали, когда нам дадут путевки в детский сад, учили деток всему, что должны знать дети их возраста, чтобы, когда придет время, они знали все то, что знают и умеют обычные дети. Иногда я думала, что сойду с ума от напряжения и ответственности, которая на меня свалилась. Наконец, пришло время идти в детский сад. И этот опыт дал им хороший толчок в развитии и социализации. Год назад мы с Сережей были в больнице, на плановой операции. Когда пришло время выписываться, мы с одной мамой решили обменяться телефонами. Пришла моя очередь назваться. И я ей говорю: «Запишите меня так — «Наташа, мама трех диких индейцев».

Психологи нас настраивали, что, не надо сравнивать приемных детей с родными. Нет в них ничего похожего. Но я временами в Сереже улавливаю черты Дениса. Мой дорогой Ёжик может на протяжении долгого времени играть в одну игру, собирать пазлы. Я даже попросила его научить собирать пазлы младшего брата. Елисею не удается подолгу удерживать внимание на каком-то занятии, но он с удовольствием смотрит мультфильмы. Сережа научил маленького собирать пазлы. Он как-то похвастался: «Мам, я научил его!». И я похвалила его: «Ты замечательный брат! Очень хорошо, когда вы можете сами играть». Сережка часто мне говорит: «Мама, я тебя лублу», и идет целоваться — по очереди в каждую щеку. И я таю.

Муж сейчас говорит, что у меня на него не хватает времени, потому что я окружила себя детьми. В первые месяцы Андрей был в ужасе от проделок ребят. Он говорил мне: «Давай их вернем назад, они же такие непослушные, и у нас нет никакой личной жизни, они же все наши планы ломают». Я ему сказала: «Нет, обратной дороги у нас нет». Дениса никто никогда не заменит. Мы его помним. Это очень больно. Мы брали детей в семью, чтобы закрыть ту бездну, ту пустоту, которая образовалась с уходом сына. И в их детских душах тоже была пусота от отсутствия родительской любви и заботы. Да, их трое, и они сложные. Но это дает мне стимул жить дальше. У меня появился смысл жизни — я хочу успеть что-то сделать для этих мальчишек. Я понимаю, что наши физические ресурсы не бесконечны. Дениса я никогда не забуду. Каждую ночь думаю о нем. Говорят же, если не можешь обнять родного человека руками, обними молитвой. Что я и делаю, когда моя голова оказывается уже на подушке.

В течение дня мне приходится ухаживать за тремя мальчишками. Воспитывать трех диких индейцев. На себя есть время только, когда засыпаешь. В тот год, после ухода Дениса и до того, как в нашей семье появились эти три мальчишки, я вообще не могла спать. Круглосуточно находилась в состоянии зомби. Но я знаю, что дорогу осилит идущий. Нужно идти и не останавливаться. Иногда мне хочется все бросить и рвануть в Москву, чтобы пройтись по тем местам, где мы бродили с Денисом. В такие моменты мне кажется, что я смогу там встретить сына. Мне очень не хватает общения с ним, его тонкого юмора и добрых шуток. Мой любимый сын был мне очень добрым и преданным другом.